«Выйду на площадь и городу в ухо втисну отчаянья крик»: Поэтические чтения у памятника Владимиру Маяковскому – София Осокина

 

 

«ВЫЙДУ НА ПЛОЩАДЬ И ГОРОДУ В УХО ВТИСНУ ОТЧАЯНЬЯ КРИК»: ПОЭТИЧЕСКИЕ ЧТЕНИЯ У ПАМЯТНИКА ВЛАДИМИРУ МАЯКОВСКОМУ  

 

На рубеже 1950–1960-х годов в выходящем из сталинизма советском обществе возникло множество символов «тотального освобождения»¹. Разоблачение культа личности, дискуссии о репрессиях, издание ранее запрещенных авторов – открывшееся после XX съезда КПСС пространство для критических политических высказываний внутри официальных институций и менее формальных политических кружков оказалось подвержено более серьезному партийному контролю уже в начале 1957 года. Начавшаяся после восстаний в Венгрии и Польше борьба с «перехлестами», «непартийными» выступлениями и публикациями² вытеснила протестный потенциал молодого поколения в сферу искусства и литературы. Одним из его воплощений стали знаменитые поэтические чтения у памятника Владимиру Маяковскому в Москве³.

По свидетельствам очевидцев, традиция читать стихотворения в центре города возникла спонтанно. 28 июля 1958 года на площади Маяковского состоялось официальное открытие памятника поэту, выступающие произносили речи и читали Маяковского. По окончании утвержденной программы мероприятие продолжилось, инициатива перешла к собравшимся, которые организовали «открытый микрофон». Практика прижилась. Как вспоминал Владимир Буковский: «Стали собираться чуть не каждый вечер, в основном – студенты, читали стихи забытых и репрессированных поэтов, свои собственные, иногда возникали дискуссии об искусстве, о литературе»⁴.

Участники чтений вспоминают «Маяковку» как «глоток свободы», исключительное и качественно новое для советской культуры событие. Однако исключительным было ни то, что в чтениях участвовали отклоняющиеся от соцреалистического канона молодые поэты, ни сам формат чтения стихотворений под открытым небом. Первый фактор ставит «Маяк» в один ряд с другими символами московского поэтического бума – вечерами в «Политехническом музее» или «квартирниками», второй – с мероприятиями, организуемыми самыми разными культурно-образовательными учреждениями. Специфика Маяковских чтений заключалась в соединении двух указанных факторов, в несрежиссированном стихийном прорыве поэзии в город и символическом возвращении молодым людям права на произнесение нецензурированного поэтического текста на площади. Эта особенность способствовала развитию литературного творчества: «Маяк» превратился в место встречи активных и талантливых молодых людей, которые обменивались мнениями по вопросам искусства и общественного устройства. Она же со временем привлекла внимание партийных органов, милиции и КГБ и привела к неизбежному разгону чтений.

Маяковские чтения – не новый объект исследования. В проекты по поиску и изучению наследия вовлечены гуманитарии самых разных специальностей, решающие проблему явного недостатка опубликованных источников о событии. Одной из главных работ по сохранению наследия чтений остается сборник интервью, воспоминаний, газетных заметок и стихотворений⁵, подготовленный их участницей Л. В. Поликовской в 1997 году. Наряду с маяковцами, которые впоследствии стали известными поэтами или лидерами диссидентского движения, стихотворения на площади читали и участники, не оставившие записанных воспоминаний или публикаций своей поэзии. Об их присутствии на площади, зачастую, удается узнать из официальных документов об административном или уголовном преследовании молодых чтецов.

В последние годы большой вклад в расширение знаний о Маяковке внесла команда историков и филологов (А. Баденков, Е. Вежлян, Д. Ермольцев, Г. Кузовкин, М. Щукина и др.), начавшая работу по изучению поэтического бума времен «оттепели» в 2017 году.  Неофициальная страница этого бума – Маяковка – была выбрана первым объектом исследования. За несколько лет был собран корпус интервью участников событий, найдены новые архивные материалы (Например, пятитомное следственное дело И. Бокштейна, Э. Кузнецова и В. Осипова, часть кампании по разгону Маяковки). В результате, коллегами был найден и частично опубликован достаточно широкий корпус материалов, требующий академической рефлексии.

Еще один важный аспект деятельности маяковцев – издание самиздатовских журналов («Бумеранг», «Феникс», «Коктейль») – был проанализирован в статье Е. П. Мельничук⁶. Исследовательница предлагает собственную периодизацию истории «Маяковки», опирающуюся на характер взаимоотношений участников чтений с властными структурами. Первый этап, продлившийся до 1960 года, описывается в категориях взаимной терпимости. Настроение большинства поэтов совпадало с официальной риторикой: они выступали за обновление и возвращение к Ленинским идеалам, критиковали сталинизм и бюрократизм, но не основные принципы советского государства. В газетах появлялись заметки с информацией о времени и месте чтений.

В сентябре 1960 года тон газетных публикаций изменился, что стало симптомом начала нового этапа взаимодействий маяковцев с властью. «Московский комсомолец» опубликовал фельетон Р. Карпеля «Жрецы “Помойки №8”», в котором участники и организаторы чтений Анатолий Иванов и Владимир Осипов описывались как «духовные стиляги, пустые, оторванные от жизни, наносящие вред нашему обществу»⁷. В конце этого же года вопрос о контроле чтений у памятника Маяковскому был поставлен в МГК ВЛКСМ. В первых числах 1961 г. сведения о молодых поэтах были переданы в университеты для дальнейших разбирательств: «У памятника Маяковскому в предпраздничные дни и по воскресеньям собираются юноши в возрасте 18-23 лет и читают стихи. В последнее время это хорошее мероприятие приняло уродливый вид и превращается в сборище людей, где читаются пошлые стихи, а иногда протаскивается и антисоветчина, критикуется политика Партии и Советского правительства, проповедуется упадок якобы советского искусства, науки и техники»⁸. В МГПИИЯ им. Мориса Тореза для исполнения наставлений комсомола было решено не только отчислить поэта Носова <полное ФИО неизвестно – С.О.>, но и подготовить список других студентов, выделяющихся «аморальным поведением».

Борьба с «антисоветчиной» проходила не только на собраниях партийных организаций, но и на площади – в 1960-1961 годах участились аресты маяковцев и разгоны чтений дружинниками, возникла идея переноса чтений в ДК. Агрессивные действия со стороны власти способствовали росту самоорганизации внутри формирующегося вокруг памятника сообщества. Е. П. Мельничук пишет о появлении лидеров «поэтического движения», вокруг которых возникали открытые группы единомышленников⁹. Помимо совместных занятий творчеством, эти объединения разрабатывали и новые стратегии взаимодействия с городским ландшафтом, на которых нам хотелось бы акцентировать внимание в нашем исследовании.

Тема города возникает в самых разных материалах о «Маяке» и является далеко не вторичной. Не случайно, что «Человеческий манифест» Ю. Галанскова, ставший символом чтений, написан из позиции выступающего на площади чтеца, обращающегося к обывателям и случайным слушателям с призывом «к правде и бунту»:

Человек исчез.

Ничтожный, как муха,

он еле шевелится в строчках книг.

Выйду на площадь

и городу в ухо

втисну отчаянья крик!¹⁰

На значимость включения в городское пространство указывает и то, что попытки найти компромисс между участниками чтений и властью и перенести выступления поэтов в закрытое помещение не увенчались успехом. Вот как вспоминает об этом один из постоянных чтецов поэзии М. Цветаевой, Б. Пастернака и Н. Гумилева Вс. Абдулов: «Лично мне эта идея не нравилась. Площадь тем и дорога, что сюда может прийти любой. Придет десять человек – хорошо, тысяча – еще лучше. А что клуб? Пропуска, зал на определенное количество мест – нам это было не нужно. Мы не считали, что делаем что-то плохое»¹¹. Демократизм, общедоступность и открытость – главная ценность «Маяковки» определялась и тем, что чтения становились местом встречи не только «посвященных», но и случайных прохожих, расходящихся во взглядах и мнениях. Многие маяковцы не могут вспомнить, как оказались на поэтическом вечере впервые: «Когда начались чтения? Как-то все у меня в памяти слилось. Почему-то помню: зима, сумерки, падают снежинки. Откуда и куда бы я ни шла, ноги сами несли меня к памятнику»¹².

Достижение и опасность Маяковских чтений состояли в том, что они выводили одноименную площадь из состояния «не-места»¹³, производили публичное пространство, конституирующее новые групповые идентичности. Политические, художественные, межличностные контакты, случившиеся благодаря «Маяку» не обрывались на площади. Они продолжались в беседах и прогулках по ночной Москве, в организации передачи самиздатных журналов и поэтических сборников, в дружеских связях и групповой солидарности. Активисты чтений придумывали различные тактики “спасения” поэтов от дружинников. Чаще всего они заключались в отвлечении внимания, коллективном уходе с площади, поиске укрытия в городском транспорте: «…Как-то я сам чуть не погорел. Я очень любил читать “Манифест”. Однажды начал читать (Юры на площади не было, и я читал не по его просьбе) – вижу, идут, голубчики… <следивший за Маяковскими чтениями отряд при МГК ВЛКСМ – С.О.>. Я рванул в метро, они побежали за мной, но я опередил – они не поняли, в какую сторону я поехал»¹⁴. С увеличением градуса борьбы маяковцев и партийных деятелей за публичное пространство поэтические чтения неизбежно политизировались, приобретали черты акционистского искусства, звучащего «здесь и сейчас», обращающегося к социально значимым темам и вовлекающего слушателей в активные действия¹⁵. Попав на площадь, поэзия стала не словом, но практикой, обладающей дополнительной перформативностью. В форме и содержании декламированных у памятника Маяковскому стихах заметна рефлексивность по отношению к предполагаемому контексту их прочтения:

А я кричу

Да здравствуют крайности!

Плановое

Плавное

Не по мне

Для вас

чувства

чушь

Для меня

средство

Бросить сердце

В топку времени¹⁶.

Стихотворения Маяковки – это органично вписывающиеся в формат выступления на площади произведения, по воспоминаниям очевидцев, «они были не столько хороши, сколько дерзки, завораживали эмоциональным напором, врезывались в память призывом, лозунгом, повелительной интонацией…»¹⁷. Они обращались к слушателям и ожидали от них ответной реакции. «Маяковка» стала ярким событием «оттепели», но одновременно показала и ее границы. Производимое чтениями «вторжение» поэзии в городское пространство было и катализатором творчества, и причиной преследований со стороны властей, опасавшихся перформативного потенциала произносимого на площади поэтического текста. После ее окончательного разгона осенью 1961 года группа активистов попыталась привлечь внимание к ситуации, проведя чтения в других местах – у памятника И. Федорову, А. С. Пушкину и у Библиотеки им. Ленина. Однако выступления не достигли желаемого результата. Маяковские чтения окончились административными и уголовными преследованиями и возобновились только в постперестроечной России.

 

Примечания:

¹ Вайль П., Генис А. 60-е. Мир советского человека. М., 1998. С. 31.

² «тов. Сытин: Анализируя итоги этого [закрытого партийного собрания парторганизаций Московских писателей, правления СП СССР, Издательства “Советский писатель” и Литфонда СССР 31 марта 1956 года – <Прим. автора>.] собрания на партийном комитете, мы отметили, что оно имело и некоторые издержки. Эти издержки заключаются в том, что отдельные товарищи в своих, в общем правильных и острых, выступлениях допускали неправильные формулировки. (…) Тов. Писаржевский в интересной речи, грубо говоря, загнул. Он сказал: “вся система школьного и общественного воспитания детей и юношества, сложившаяся в прошлом, боролась с формированием полноценной личности.”– Это слишком грубое перехлестывание». ЦГА Москвы Ф. № П-8132 Оп. 1 Д. №7. Л. 178-179.

³ Памятник В. Маяковскому расположен на Триумфальной площади (до 1992 г. Площадь Маяковского) в центральном округе Москвы. Памятник смотрит на Тверскую улицу, идущую до Манежной площади и Московского Кремля.

⁴ Буковский В. Гайд-парк по-советски // «Мы предчувствие, предтеча…»: Площадь Маяковского 1958-1965. М., 1997. С. 8.

⁵ Поликовская Л. В. «Мы предчувствие, предтеча…»: Площадь Маяковского 1958-1965. М., 1997.

⁶ Мельничук Е. П. «Мы предчувствие… предтеча…» поэтические встречи у памятника Маяковскому в социокультурном контексте 1950-1960-х гг. // Litera. 2019. № 5. С. 52-62.

⁷ Карпель Р. Жрецы «Помойки №8» // Московский комсомолец. 1960. 29 сентября.

⁸ ЦГА Москвы. Ф. П-1428. Оп. 2. Д. 28. Л. 10-11.

⁹ Мельничук Е. П. Указ. соч. С. 56.

¹⁰ Галансков Ю. Человеческий манифест // Антология самиздата [Электронный ресурс]. 2007-2020. URL: http://antology.igrunov.ru/authors/galanskov/manifest.html (дата обращения: 19.03.2022).

¹¹ Абдулов Вс. Замечательное было время! // «Мы предчувствие, предтеча…»: Площадь Маяковского 1958-1965. М., 1997. С. 53.

¹² Заславская Е. Глоток свободы // «Мы предчувствие, предтеча…»: Площадь Маяковского… С. 51.

¹³ Оже М. Не-места. Введение в антропологию гипермодерна. М., 2017. 133 с.

¹⁴ Вишняков В. Все мы в молодости смотрим революционерами // «Мы предчувствие, предтеча…»… С. 82.

¹⁵ Felshin N. But is it Art? New York: Bay Press, 1994.

¹⁶ Шухт А. В ответ на это… // «Мы предчувствие, предтеча…»… С. 74.

¹⁷ Эскина З. Это была обычная, каждодневная жизнь… // «Мы предчувствие, предтеча…»… С. 126.[/vc_toggle]

 

Sofiya Osokina, Moscow

 

Edited by: Elena Penskaya, Higher School of Economics, Moscow, Olga Burenina-Petrova, University of Zurich & University of Konstanz and Lyudmila Safronova, Ablai Kazakh National Pedagogical University