«Обидное слово»: проблемы интерпретации – Алина Гамзатова

 

«ОБИДНОЕ СЛОВО»: ПРОБЛЕМЫ ИНТЕРПРЕТАЦИИ

В современном информационном обществе вопрос о нанесении вербальной обиды одним лицом другому является отнюдь не тривиальным. Усиление влияния на нашу жизнь глобальной сети Интернета, предоставившей возможность не ограниченного цензурными рамками выражения мыслей в режиме онлайн, привело к известной свободе высказываний, значительная часть из которых (прямо или косвенно) носит оскорбительный характер (Голощапова, 2014]). В этой связи представляется интересным выявить, на какие слова обижаются русскоговорящие люди.

Итак, цель исследования – на материале развернутых контекстов из разновременных произведений художественной литературы систематизировать и классифицировать по различным признакам языковые единицы, которые квалифицируются адресатом как «обидное слово». Интерес для рассмотрения представляют номинации, «обидная» рефлексия на которые уже состоялась.

В качестве материала для проведения исследования используются прозаические русскоязычные тексты художественной литературы с первой половины XIX века по 2010-е годы XXI века. Это позволяет сделать вывод об универсальном (вневременном) общекультурном понимании «обидных» слов и выражений. Источниками исследования выступают Национальный корпус русского языка (НКРЯ), а также электронный ресурс прозаических русскоязычных текстов «База русских писателей первой трети XX века», который в настоящее время создается в Санкт-Петербургском государственном университете.

Для анализа отобрано 63 контекста, в которых зафиксирована совершившаяся рефлексия на «обидное слово». Для изучения взят весь материал НКРЯ основного корпуса (со снятой омонимией) с выборкой контекстов, включающих слова и выражения с корнем обид-.

Речевую реакцию с семантикой «обидное слово» можно квалифицировать как речевую или метаязыковую рефлексию (как ты мог! Это грубо! Что ты сказал? И др.), под которой понимается «операция метаязыкового сознания по интерпретации какого-либо факта языка или речи» (Шумарина, 2011, 2).

Причину вызванной рефлексии, т. е. высказанное адресантом слово (дура, тварь, идиот и др.), называют рефлексивом. Согласно И. Т. Вепревой, рефлексивы – это «относительно законченные метаязыковые высказывания, содержащие комментарий к употребляемому слову или выражению» (Вепрева, 2014, 2).

Определить наличие в тексте рефлексива возможно при помощи «маркера» определенных (в рамках исследования – «обидных») контекстов (например, не применяй ко мне это ругательство, мне (это) обидно, меня это обижает и др.). Они не существуют вне связи с общекультурным, конкретно-ситуативным, собственно лингвистическим контекстом.

Таким образом, можно выстроить следующую терминологическую цепочку: рефлексив (само «обидное слово») вызывает рефлексию (реакцию на «обидное слово»), которая может быть выражена в виде высказанной обиды, ответного оскорбления или просьбы принести извинение.

Очевидно, что основным источником рефлексии «обидное слово» является речевая инвектива (от лат. invectiva (oratio), происходит от invectio), т. е. словесное оскорбление. Это способ осуществления вербальной агрессии, реализуемый в диалоге (Сидорова, 2010, 158; Жельвис, 2001, 16). Цель, которую ставит перед собой адресант – унизить собеседника, возвысив себя.

Формула оскорбления была выведена А. Вежбицкой: «Ты – Х», где местоимение «ты» носит факультативный характер (может быть опущено), а «Х» – это само оскорбление (Вежбицкая, 1978, 402-424).

Оскорбление возможно только в диалоге. Инвектива всегда имеет носителя (адресанта) и адресата. Нанося оскорбление, адресант завоевывает доминирующую позицию. Произнося в адрес собеседника обидные слова, он стремится ухудшить самооценку адресата, понизить его социальный статус (Клюев, 2002, 12).

Важно понимать, что оскорбление – субъективная рефлексия: существуют социальные, возрастные и иные ее признаки, поэтому значительную роль в квалификации оскорбления играет реакция адресата. Считается, что если собеседник не уязвлен, речевая негация не задела его самолюбие, то факт оскорбления отрицается (Ростова, Калинина, 2007, 254-256).

Интересно также то обстоятельство, что высказанное нечаянным образом оскорбление может быть признано его «автором» за таковое, сказанное по неосторожности, или же не признано вовсе. В последнем случае адресант будет категорически отрицать факт нанесенного оскорбления и свою вину.

Это связано, в первую очередь, с разным пониманием ругательных слов, которое является прямым следствием социального статуса, профессии, образа жизни, воспитания, возраста человека и эпохи в целом (Сиротинина, 2001, 10). То, что для одного – привычная норма обращения, для другого может быть совершенно неприемлемо.

Например, такие слова, как «Иуда» и «безбожник», зафиксированные в образцах отечественной прозы как ругательные, звучали более обидно в реалиях XIX века, поскольку в то время подавляющее большинство людей были глубоко верующими и очень болезненно воспринимали обвинения в безбожии. Напротив, использование слова «дизайнер» в качестве ругательства зафиксировано только в XXI веке и понятно представителям молодого поколения: так могут называть творческого человека, чьи профессиональные качества ставятся под сомнение («Огромная дужка [очков – А.Г.] целиком состояла из букв. Очковый дизайнер¹ решил, что много бренда не бывает». [Слава Сэ. Ева, 2010, 137]). В приведенном примере автор использует разговорную форму «много бренда не бывает» (вместо, к примеру, «добавить надписи не будет лишним»), чтобы на языковом уровне подчеркнуть пренебрежение по отношению к «дизайнеру», создавшему безвкусную подделку фирменной вещи. Однако представителям старшего поколения такая коннотация этого слова неясна.

В результате проведенного исследования удалось систематизировать и классифицировать языковые единицы, зафиксированные как оскорбительные в восприятии героев русской художественной литературы.

Так, «обидные» слова можно разделить на три группы.

Во-первых, это слова-ругательства, которые изначально несут в себе негативную коннотацию. Они не имеют никакого другого значения, помимо оскорбительного. Их употребление всегда обосновано целью умышленно нанести другому человеку обиду. Например: «– Эй ты, рыжая… – сказал Агафонов в темную глубину подъезда, и тут обидное слово «дурак²» снова с размаху шлепнулось прямо в бесстрашное, но ранимое сердце Сергея Агафонова». (Ирина Пивоварова. Тройка с минусом или происшествие в 5 «А», 1982, 97).

«– Ну, черт с тобою, поезжай бабиться с женою, фетюк³! –  Фетюк – слово, обидное для мужчины, происходит от Ф – буквы, почитаемой некоторыми неприличною буквою». (Н. В. Гоголь, 1938, 57).

Во-вторых, это слова-«не-ругательства», которые в своем основном значении не несут в себе негативной коннотации и были восприняты как оскорбительные ввиду недоразумения или в рамках определенного контекста (на что указывают факультативные значения в словарях). Показательными в таком случае будут примеры:

«– Цыбарка⁴! Цыбарка! Аглая не поняла, но на всякий случай рассердилась <…> Она думала, что цыбарка – ругательство». (К. И. Чуковский. Солнечная, 1936, 47).

«Спокойный, насколько это было возможно, Аян крикнул: – Жри! Подавись! Собака⁵! Цепная собака! Залитый водой, измученный, он осыпал пролив презрительными ругательствами, дерзкими оскорблениями, издевался, придумывая самые язвительные, обидные слова». (А. Грин. Пролив бурь, 1909, 34).

В-третьих, это слова, по своей семантике нейтральные, но в определенных контекстах или при использовании в переносном значении выступающие в качестве обидных (такие значения фиксируются в словарях). Находим в литературе следующие примеры:

«Харитонов, никуда от людей не денется, и на следующей конференции, на следующей встрече его снова ткнут носом во все беды этого поселка и будут называть хоть и не с трибуны, но достаточно громко, болтуном, барином⁶, демагогом и еще многими обидными словами» (Ирина Стрелкова. И еще два дня, 1965, 87).

Касательно слова «демагог» необходимо сделать оговорку. Согласно данным современных словарей (Ожегова, Ефремовой), под «демагогом» понимается человек, применяющий демагогические приемы, то есть своими речами вводящий в заблуждение малообразованные массы (Ожегов, 2005, 159; Ефремова, 2000, 349). Следовательно, это слово в современном понимании несет в себе одну, исключительно негативную коннотацию.

Однако при составлении этой классификации мы исходили также из общекультурного контекста. Это слово происходит из Древней Греции, где демагогом было принято называть «лидера толпы», «руководителя». При этом совсем не обязательно, что этот лидер обманывал других людей. Он, прежде всего, был прекрасным оратором, способным красноречиво выражать свои мысли и вести за собой массы.

Такое понимание этого слова существует в мировой культуре до сих пор. Тем не менее, укоренившиеся в обществе представление о негативной составляющей слова, препятствуют его двоякому рассмотрению. В рамках этого исследования мы учитываем и положительную коннотацию слова «демагог».

Следующий пример, отражающий коммуникацию в военной среде, нуждается в лексическом комментарии.

«С завистью глянув на мертво спящих солдат, он кивнул Люсе головой и вышел из хаты. – Заспались, заспались, прапоры! – такими словами встретил своих командиров Филькин. Он, когда бывал не в духе, всегда так обидно называл своих взводных». (Виктор Астафьев. Пастух и пастушка. Современная пастораль, 1967-1989, 237).

В качестве наименования воинского звания словарями кодифицирован cлово  «прапорщик» (Ожегов, 2005, 578). Никаких отрицательных характеристик у этого слова нет. Однако в приведенном контексте это слово становится «обидным» в его просторечной форме «прапоры». Здесь подчеркивается различие: для военных не оскорбительно быть «прапорщиками», обидно быть «прапорами», то есть «недо-прапорщиками».

Кроме того, в русской художественной литературе зафиксированы окказиональные оскорбительные выражения, использование которых нигде более не установлено: матрос-барбос, Изюмчик, гидра контровая. Это утверждение находит подтверждение в примерах:

«В классе его дразнили непонятным, но обидным словом «Изюмчик» и считали слабачком, потому что он боялся давать сдачи приставалам». (Владислав Крапивин. Трое с площади Карронад, 1979, 45). Негативная коннотация слова «изюм» и его деминутива не кодифицирована ни в одном словаре русского языка. Однако в этом примере оно используется автором – по ассоциации с мягкой ягодой изюма – для обозначения малодушного человека, неспособного постоять за себя. Так возникает характеристика человека посредством переноса физических свойств неодушевленного предмета на лицо. Кроме того, на семантику мягкости, малодушия косвенно указывает и слово слабачок (образовано от слова «слабак»⁷), в котором важно и значение (физически слабый и нерешительный человек), и суффикс с уничижительным значением, усиливающий негативный эффект.

«Александр Семенович спокойно повернулся и пошел. За его спиной парень кричал во весь голос обидные слова: – Матрос-барбос! Гидра контровая!..» (Б. А. Лавренев. Комендант Пушкин, 1936, 108). Оба использованных в качестве ругательств слова являются авторскими неологизмами. Отчасти обосновать их индивидуально-авторское употребление в этом контексте возможно, исходя из понимания о том, что «гидра» в греческой мифологии – это «многоголовая змея, у которой на месте отрубленных голов вырастают новые» (Ожегов, 2005, 129), а «контра» может обозначать «противоречие, несогласие, ссору» (Епишкин, 2010, с. 34) или же выступать в качестве краткой формы слова «контрреволюционер» (или «контрик») – человек, борющийся за восстановление дореволюционных порядков (Ожегов, 2005, 292). Оба варианта трактовки этого слова указывают на семантику противоборства чему-либо. То есть эти слова обладают отрицательной семантикой и, соответственно, передают ее на характеризуемого ими человека.

Проведенный анализ показывает: перечень слов, вызывающих метаязыковую реакцию обиды, весьма разнообразен. Далеко не все рефлексивы являются ругательствами по своему прямому значению (как, например, пьяница, дурак, пошляк), негативная коннотация большинства из них ситуативна и зависит от индивидуального восприятия (мещанство, незаконнорожденный, барин).

Таким образом, согласно проведенному анализу примеров из русской прозы, рефлексия обиды в разных социальных слоях русского общества возникает на слова, обозначающие:

– профессии (прапор, дизайнер),

– животных (тварь, собака, гидра),

– имена собственные (Иуда, альфонс),

– социальную принадлежность (барин),

– предметы утвари (цыбарка),

– манеру поведения (болтун, безбожник, демагог)

– личные характеристики (дурак, фетюк),

– род деятельности (курортник, партнер)⁸.

Важно отметить, что исследование этих речевых единиц имеет два аспекта:

1) Лингвокультурологический, поскольку они проливают свет на ту сферу номинаций, которые воспринимаются носителями русского языка как «речевое оскорбление».

2) Сугубо практический, поскольку установление «обидного» статуса слова – это часть деятельности лингвиста-эксперта в ходе судебных разбирательств о защите чести, достоинства и деловой репутации (статьи⁹ 129, 130, 282 УК РФ¹⁰).

 

Abstract

This article is dedicated to the study of communicative situations when a unit of speech – a word, sentence or phrase – acts as the cause of «offense». The research work presents various examples of the fixed reflection on the “offensive word”, registered in the Russian prose. The compiled word list demonstrates a nationwide understanding of the offensive speech expressions.

Список литературы 

1. Астафьев В. Пастух и пастушка. Современная пастораль. М., 1967-1989. С. 237.
2. Вежбицка А. Метатекст в тексте // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. УШ. Лингвистика текста. М., 1978. С. 402-424.
3. Вепрева. Метаязыковой привкус эпохи. 2014. С. 2.
4. Гоголь Н. В. Полное собрание сочинений в четырнадцати томах. М., 1938. Т. 3. С. 57.
5. Голощапова Е. В. Речевой жанр «Оскорбление»: описание типологических признаков // Филология и человек. 2014. №3. 300 с.
6. А. Грин. Пролив бурь. Петроград, 1909. С. 34.
7. Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка. М., 1866. Т. 2. С. 601.
8. Епишкин Н. И. Исторический словарь галлицизмов русского языка. М., 2010. С. 34.
9. Жельвис В.И. Слово и дело: юридический аспект сквернословия // Юрислингвистика – 2: Русский язык в его естественном и юридическом бытии: межвуз. сб. науч. ст. Барнаул, 2001. С. 16.
10. Клюев Е.В. Речевая коммуникация: Учебное пособие для университетов и институтов. М., 2002. С. 12.
11. Крапивин В. Трое с площади Карронад. М., 1979. С. 45.
12. Лавренев Б. А. Комендант Пушкин. М., 1936. С. 108.
13. Ожегов С. И., Шведова Н. Ю. Толковый словарь русского языка. М., 2005. С. 36, 129, 159, 182, 292, 578, 727, 739.
14. Пивоварова И. Тройка с минусом или происшествие в 5 «А». М., 1982. С. 97.
15. Ростова А.Н., Калинина Г.Н. Прагматико-ситуативные типы реализации речевого акта оскорбления в молодёжном общении // Юрислингвистика – 8: Русский язык и современное российское право: межвуз. сб. науч. ст. Барнаул, 2007. С. 254-256.
16. Сидорова Е. Ю. Речевой акт оскорбления как проявление вербальной агрессии // Вестник ПГУ. Пенза, 2010. №1. С. 158.
17. Сиротинина О.Б. Основные критерии хорошей речи. М., 2001. С. 10.
18. Стрелкова И. И еще два дня. М., 1965. С. 87.
19. Сэ С. Ева. М., 2010. С. 137.
20. Ушаков Д. Н. Толковый словарь русского языка. М., 1928-1940. Т. 2. С. 638.
21. Чуковский К. И. Солнечная. Л., 1936. С. 47.
22. Шумарина М. Р. Язык в зеркале художественного текста. Метаязыковая рефлексия в произведениях русской прозы. Монография. М., 2011. С. 2.

 

Alina Gamzatova, St. Petersburg State University

Edited by Natalia Pushkareva, St. Petersburg State University and Tatiana Naydina, Tamkang University.

 

1 От англ. design ‘конструкция, конструировать’. Пришло в русский язык в конце XX века в результате усилившегося влияния английского языка на русскую культуру.

2 Разг. Глупый человек, глупец (Ожегов, 2005, 182).

3 Простореч., презрит. Разиня, простофиля (Ушаков, 2012, 638).

4 Простореч. форма от «цебарь» – бадья, которой достают из колодца воду (Даль, 1866, 601).

5 1. Домашнее животное. 2. Перен., разг. О злом, грубом человеке (Ожегов, 2005, 739).

6 1. В дореволюц. России: человек из привилегированных классов. 2. Перен., разг. Человек, который не любит трудиться сам. (Ожегов, 2005, 36).

7 Прост., пренебр. Слабосильный, слабовольный или слабонервный человек. (Ожегов, 2005, 727).

8 Классификация лексики производится по признаку убывания частотности ее употребления.

9 В значении ‘разделы’.

10 УК РФ – Уголовный кодекс Российской Федерации