4’33’’
I
Калачиком сворачивается дым
последнего стакана турецкого чая.
Здесь, где архетиктура пропахла финиками,
пропаренными в изначально сырой воде,
и горькими апельсинами, воздух разрешал
подготовиться до воскресенья к смерти.
В чем суть закаменелых блюдец и аркок, если перелет тишины с другого берега
нарушают крики птицы, циклично бьющейся
о пространство развешанных гимнастерок.
II
В эту ночь не слышно ни единого звука,
кроме мытарских воплей новорожденного,
и кисельные облака движутся вдоль наших голов
прогнившими кистями тамариска.
Это проскальзывание стопы по дорогам
брошенной коммуналки, тени моей улицы,
проветренной комнате, ощущающей на языке
вкус тушеной капусты и молока матери.
До завтра радиус боли достигнет божьей ладони.
Он наскоро ответит: «Poczekaj chwilę».
И мы проснемся.
Danil Klopotiuk, South Ural State University
Edited by: Tatiana Semyan, South Ural State University and Olga Burenina-Petrova, University of Zurich & University of Konstanz