Чай, чаяти, невзначай: истории слов с корнем -čаj- в русском языке – Ковалева Анастасия
Одним из самых не разработанных разделов лексикографии является история семантики слов, в частности, те семантические изменения, которые претерпевает лексема в течение своего существования в языке. Данная статья посвящена истории слов с корнем «-čаj-», современными представителями которого являются слова чаять, нечаянный, нечаянность, нечаянно, невзначай, отчаяние, отчаянность, зафиксированные в Большом академическом словаре русского языка и активно используемые в речи говорящих.
Корень «-čаj-» был заимствован русским языком из старославянского. Этимология данного корня является не до конца проясненной: в словаре Макса Фасмера проводятся аналогии с древнеиндийским корнем со значением «наблюдает, страшится, опасается» [Фасмер, 321] или с греческим – «грустный, печальный» [там же]. Данное сопоставление кажется не релевантным в силу того, что слова с указанным корнем представлены в данных языках со звуком k в корне в позиции, где нет условий для палатализации, то есть этот фонетический процесс в данном случае не дает возможности для изменения звука в č. Кроме того, значения возможных «прародителей» глагола чаять сильно отличаются от того значения, которое зафиксировано на материалах старославянского языка. Примеры в нашей статье приводятся в современном написании со следующими заменами древнерусских букв: ѧ на заменено на я, ѥ на е, є на е, оу на у, а также с устранением ъ и ь в конце и середине слова.
В свою очередь, глагол чаяти в старославянском языке зафиксирован в трех значениях: 1) ожидать, ждать, 2) жаждать, 3) надеяться [СС, 777]. Примеры употребления иллюстрируют, что данный глагол используется для описания ожидания спасения, милости, мщения, «млека словесна» (дословный перевод “словесного молока”), то есть духовной пищи, или Господа, подчеркивая контраст с нейтральным по значению глаголом «ждать»: писцы выбирают глагол чаяти, когда говорят о чем-то высоком, связанном с Богом. Толкование производных слов от данного глагола таких, как чаяние, чаемен, нечаяние, отчаяние, отчаяти так же связано с ожиданием и надеждой.
Самым полным и единственным на сегодняшним день словарем древнерусского языка является словарь И.И. Срезневского под названием «Материалы для словаря древнерусского языка по письменным источникам», который охватывает период с XI по XV век. Здесь зафиксирована третья центральная сема глагола чаяти – «знать», которая отражена только в одном рукописном памятнике «Пандекты Антиоха» (XI век) в контексте «Намбо Бог Духом Святым, дух бо всего чает, и глубины Божья» [Срезневский, т. III, 1486]. Пословный перевод фразы: Нам же Бог [явится] Духом Святым, дух же все знает (чает), [знает] и глубины Божьи (перевод наш – А.К.).
Указанный текст является переводным с древнеболгарского языка; его появление на Руси датируется XI веком, что дает право сделать предположение, что третья сема, связанная со знанием, также развивалась в данном слове параллельно со значением ожидания, которое является наиболее частотным для этого глагола.
Данное значение впоследствии разовьется в просторечной частице чай, выражающей предположение или подчеркивающей достоверность высказывания [МАС, т. IV, 589]. Кроме того, сопоставление резко контрастных по употреблению глагола чаяти и частицы чай обнаруживает переход некоторых лексем данного корня из возвышенной лексики в сниженную. Аналогичный процесс произошел с наречием невзначай [БАС, т. XI, 540], некоторыми значениями слов отчаянность, отчаяние, отчаянный [БАС, т. XV, 96-97] и существительными отчаюга [БАС, т. XV, 98-100], отчаянник [Даль, т. II, 1331], которые никогда не принадлежали к пласту нейтральной лексики. Корень, изначально пришедший из церковных текстов и воспринимавшийся в соответствии со сферой употребления как принадлежавший к пласту высокой и книжной лексики, стал общеупотребительным, вошел в пласты не только нейтральной лексики, но и просторечной. Данное явление можно объяснить широким распространением слов с данным корнем и его словообразовательной активностью.
Если в словарях старославянского языка фиксируется только 6 слов с корнем «-čаj-», то в словаре И.И. Срезневского по древнерусскому языку уже 13, как и в словаре в XVII веке по данным Словаря Академии Российской [САР, т. VI, 682– 683]. В нормативных словарях XX века так же представлено 13 лексем с данным корнем. Количество производных остается стабильным, однако их состав меняется. Так, с течением времени были утрачены лексемы чаязнь, слова с приставкой «не»: нечаятися, нечаи, отнечаяние, отнечаятися, зафиксированные словаре древнерусского языка И.И. Срезневского, исчезло прилагательное чаятельный. Кроме того, глагол чаять, существительное чаяние, наречие чаятельно, частица чай наделены пометой «устаревшее» [БАС, т. XVII, 802], что позволяет отнести их к пассивному словарному запасу языка, то есть указывает на постепенное исчезновение их из языка или употребление, возможное лишь в особых функциях (например, намеренная архаизация текста для придания ему торжественности и возвышенности).
Около половины слов, представленных данным корнем в современном языке, является полисемантами с разными объемами семантических комплексов: чаять, нечаянный, нечаянность – 2 значения, отчаянность – 3 значения. Бесспорным лидером в этой группе оказывается прилагательное отчаянный, наделенное 5 значениями и занимающее 4567 место в группе самых частотных слов русского языка в словаре, составленном с использованием Национального корпуса русского языка [Частотный словарь].
Данное прилагательное произошло от глагола отчаяться, который наделен только одним значением и толкуется как «терять всякую надежду на что-либо, впадать в отчаяние» [БАС, т. XV, 96-97]. Однако в старославянском языке фиксируется и второе значение – «помешаться» [СС, 777]. Центральной семой данного глагола является ожидание чего-либо, которая благодаря отрицательной приставке «от» формирует новые интегральные семы. В первом случае стоит говорить о семе надежды, которая связана в сознании носителей языка с безосновательной верой именно в положительный исход той или иной ситуации. Второе значение развивается на основе первого и составляет с ним некую градационную цепочку. Чрезмерное увлечение верой в благоприятные обстоятельства в будущем может превратиться в навязчивую идею, и если события в жизни человека надламывают и опровергают эту веру, то человек может сойти с ума. Следовательно, опора психологической стабильности личности кроется именно в вере в благоприятное стечение обстоятельств в будущем. Безумие человека ведет к тому, что он начинает нарушать некоторые общепринятые нормы поведения и становится, на примере слов данного корня, «отчаянником», то есть «отчаянным сорванцом» [Даль, т. II, 1331] или «отчаюгой», то есть ««отчаянным, смелым, безрассудным человеком» [БАС, т. XV, 100].
Прилагательное отчаянный, вобравшее все семы производящего глагола отчаяться, приобрело в течение своего функционирования в языке самый большой семантический объем. В словарях старославянского языка данное слово либо не фиксируется, либо фиксируется как производное от глагола отчаяти [ССЯ, т. II, 622-623]. По данным Словаря Академии Российской, в XVIII веке фиксировались уже два значения: 1) «в отчаяние приведенный», 2) «безнадежный» [САР, т. VI, 682–683]. В словаре, составленном В.И. Далем, фиксируется уже совсем другие значения, пришедшие, вероятно, из народной среды и развившиеся на диалектной почве. Здесь «отчаянный», прежде всего, обозначает человека решительного, идущего на все крайности, а «отчаянное дело» толкуется двумя дефинициями: 1) как безнадежное, пропащее, 2) как грозное и опасное [Даль, т. II, 1331]. Так происходит семантический сдвиг внутри данного слова, определенный семами из производящей основы, то есть глагола отчаяться с его вторым значением «помешаться». Отчаянный человек, лишенный надежды и веры в лучшее, готов на все, ничего не боится, нарушая общественные нормы поведения. Отчаянное дело воспринимается как заранее обреченное на провал, поэтому оно является опасным, может нанести вред или ущерб.
Сумма данных значений изложена в словаре С.И. Ожегова. Фиксируется, во-первых, самое раннее, центральное значение, связанное с существительным отчаяние, – «проникнутый отчаянием, чрезвычайно тяжелый, безвыходный». К нему примыкает значение, связанное с характеристикой человека, который ничего не ждет, ни на что не надеется, ему заранее нечего терять, а потому он смел и бесстрашен; данное значение зафиксировано в следующей дефиниции «безрассудно смелый, бесстрашный». Следующее значение вырастает из предыдущего: «крайний, очень сильный» [Ожегов, 483]. Вероятно, это связано с пониманием смелости как некой духовной силы, связанной со способностью пренебречь страхом и растерянностью и с необыкновенной решимостью в действиях. Наращению данного значения способствовала сема, связанная с безумством, которая входит в значение глагола отчаяться. При анализе этого прилагательного видится возможным установить взгляд, оценку обществом «отчаянного» человека: у него нет никакой надежды на положительный исход события, поэтому он не боится что-либо потерять, заранее обречен, а потому способен действовать вопреки своему страху, нарушая некоторые общественные нормы поведения. Данные значения представляют цепочечную полисемию внутри лексемы отчаянный. С центральным значением («проникнутый отчаянием») связано четвертое значение, выделяемое в словаре С.И. Ожегова: «очень плохой».
В Малом академическом словаре выделяется пятое значение данного прилагательного: «страстно, с крайним увлечением отдающийся какому-либо занятию» [МАС, 721], которое связано с семой безумия, встречающейся в значении глагола отчаяться. Последние три значения, описанные выше, помечены в словарях как разговорные, что отражает их относительно недавнее появление и фиксацию. Таким образом, в данном слове представлена модель радиально-цепочечной полисемии, наращение значений данного слова приходится, если исходить только из изложенного материала, на XVIII–XX века и происходит за счет сем, заложенных еще в старославянском языке в глаголе отчаяти.
Выводы о душевном состоянии отчаянного человека, сделанные при рассмотрении значений корня «-čаj-», находят подтверждение в психологии. Видится возможным связать состояние отчаяния с термином «фрустрация», который трактуется следующим образом: «психическое состояние, вызванное неуспехом в удовлетворении потребности, желания». Состояние фрустрации характеризуется разочарованием, раздражением, тревогой и отчаянием, что может привести к формированию агрессивности и повышенной возбудимости [БПС, 527]. Агрессия, в свою очередь, проявляется как мотивированное деструктивное поведение, противоречащее нормам сосуществования людей в обществе, наносящее вред объектам нападения, приносящее физический ущерб людям или вызывающее у них психологический дискомфорт [БПС, 21].
Итак, изучение развития значения слова может не только указать на некоторые характерные процессы, происходящие в семантике лексемы, в частности, на ее перемещение между стилистическими пластами языка, но и выявить нечто новое в человеческом мировоззрении, понимании окружающего мира и нас самих. Изучение языка, в этом смысле, является ключом к пониманию человеческой психики и общества.
Abstract
This article is a brief analysis of the changes that occurred in the words with the root “-čаj-” from the 10th to the 20th centuries based on materials from the dictionaries of Old Slavic, Old Russian and modern Russian. The article contains an analysis of changes in the semantics of these tokens, in their stylistic affiliation, provides information on the mechanisms for acquiring new meanings. The considered polysemy of words related to the state of mind of a person is compared with some psychological facts.
Список принятых сокращений
БАС – Большой академический словарь русского языка / под ред. В.И. Чернышева.
БПС – Большой психологический словарь / под ред. Б.Г. Мещерякова, акад. В.П Зинченко.
ЛЭС – Лингвистический энциклопедический словарь / под ред. В.Н. Ярцевой. М.: Советская энциклопедия, 1990.
МАС (Малый академический словарь) – Словарь русского языка /под ред. А.П. Евгеньевой.
САР – Словарь Академiи Российской.
СС – Старославянский словарь (по рукописям X–XI веков) / под ред. Р. М. Цейтлин, Р. Вечерки и Э. Благовой.
ССЯ – Словарь старославянского языка / под ред. А.А. Алексеева и А.С. Герда.
Литература
- Большой академический словарь русского языка / под ред. В.И. Чернышева. Т. I – XVII. М.: Просвещение, 1950-1965.
- Большой психологический словарь / под ред. Б.Г. Мещерякова, акад. В.П. Зинченко. М.: Прайм-ЕВРОЗНАК,2003.
- Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: словари. Т. I – IV. СПб: Издание книгопродавца-типографа М.О. Вольфа, 1880-1882.
- Лингвистический энциклопедический словарь / под ред. В.Н. Ярцевой. М.: Советская энциклопедия, 1990.
- Ляшевская О.Н., Шаров С.А. Частотный словарь современного русского языка (на материалах Национального корпуса русского языка). http://dict.ruslang.ru/freq.php
- Словарь Академiи Российской. Часть I – VI. СПб: Императорская Академiя Наукъ, 1789-1794.
- Словарь русского языка /под ред. А.П. Евгеньевой. Том I-IV. М.: Русский язык, 1981-1984.
- Словарь старославянского языка / под ред. А.А. Алексеева и А.С. Герда. Т. I-IV. СПб: Издательство Санкт-Петербургского университета, 2006.
- Срезневский И.И. Материалы для словаря древнерусского языка по письменным памятникам. Т. I – IV / Труд. И.И. Срезневского. СПб: Отд-ние рус. яз. и словесн. Имп. АН, 1893.
- Старославянский словарь (по рукописям X–XI веков) / под ред. Р.М. Цейтлин, Р. Вечерки и Э. Благовой. М.: «Русский язык», 1994.
- Фасмер М. Этимологический словарь русского языка Т. IV. М.: Прогресс, 1987.
Anastasiya Kovaleva, Saint Petersburg State University
Edited by Tatiana Naydina, Tamkang University and Dmitry Rudnev, Herzen State Pedagogical University of Russia, Saint Petersburg.