ЯЗЫКОВАЯ ИГРА В РАННИХ РАССКАЗАХ ТАТЬЯНЫ ТОЛСТОЙ
Термин ‚языковая игра‘ принадлежит австрийскому философу, основателю аналитической философии языка, Людвигу Витгенштейну. В трактате «Философские исследования» (1945), характеризуя язык как систему условных правил, в формировании которых участвует говорящий, Витгенштейн вводит понятие “Sprachspiel“, подразумевающее множественность значений. Начиная с «Философских исследований» Витгенштейна, теория языковой игры вступает в конкуренцию с концепцией метаязыка. Анализу и классификации наиболее типичных языковых средств, участвующих в создании языковой игры посвящены работы Е.А. Земской, М.В. Китайгородской, Е.Н. Ширяева, В.З. Cанникова. Языковая игра рассматривается этими исследователями как отклонение от литературной нормы, как семантическая аномалия, цель которой – привлечь внимание к нарушаемым правилам, достигая этим комического или иного эффекта.
Языковая игра – один из ключевых приемов Татьяны Толстой. Возможно, что на эту особенность поэтики писательницы повлияли факты ее биографии. В 1990 году Толстая уехала в США, где некотрое время преподавала русскую литературу и одновременно сотрудничала с рядом местных журналов. Синтез англоязычной и эмигрантской русскоязычной среды оказал прямое влияние на формирование авторского стиля писательницы. Языковые игры черпаются из услышанной ею на улицах и в магазинах разговорной речи соотечественников, для которых смелое комбинирование русских слов с английскими, языковые ошибки, а также создание ситуативных неологизмов становились нормой.
Арсенал языковых средств, используемых для создания языковой игры, весьма ранообразен [РРР,198, 184]. Данное замечание относится и к прозе Толстой. Приступим к описанию найденных нами примеров языковой игры. Прежде всего, стоит отметить, что в статье приведены и прокомментированы лишь самые яркие примеры, найденные на материале трех рассказов.
Говоря об уровне фонетики, стоит отметить, что звуковой облик текста является важным компонентом при восприятии читателем. Еще в древности античные риторики советовали авторам уделять большое внимание фонетической обработке произведения. Однако в наше время примеры языковой игры на фонетическом уровне встречаются не так часто [Санников, 124]. Рассмотрим некоторые из них.
Прежде всего, в рассказах встречаются примеры ономатопеи.
«Посмотрели: чему там стажироваться? – там и стажироваться-то нечему, а не то что со скотиной бороться: рога, хвосты, копыта, рубец и сычуг, помет и вымя, му-у-у и бэ-э-э, страшно подумать, а против корявого этого воинства – всего-то: столбик живой темноты, кусочек мглы, дрожащий от холода, карие собачьи глаза – и все, и больше ничего» [Толстая 1997, 245].
Этот механизм интересен тем, что в один ряд с терминами животноводства встраиваются звукоподражания, как минимальные смысловые элементы. Именно из-за наращения однородных членов возникает некий эффект обманутого ожидания – ономатопея здесь кажется неожиданным приемом. Еще одним приемом языковой игры на фонетическом уровне является использование скороговорок. Однако стоит отметить, что этот прием достаточно редок и встречается в найденном материале всего один раз. Здесь он также совмещается с приемом рифмовки текста. Скороговорка дополнительно ритмизует текст.
«Едут греки через реки, через синие моря; все варяги едут в греки, ничего не говоря. Холодок бежит за ворот, пасть разинул соловей: не сдается лютый ворог милой родине моей» [Толстая 1997, 267].
На уровне словообразования можно отметить не очень большую активность. Новые слова, образованные по продуктивным моделям, органично встраиваются в текст. Окказионализмы воспринимаются читателем как привычные из-за большого скопления схожих по строению слов.
«Он, плакатный, знает свое место: оно сзади, в дверях, у порога, – и одна ненарисованная нога уже нашаривает ступеньку вниз, обратный ход, путь к отступлению; это то место, куда швыряют, так уж и быть, обноски, обрезки, объедки, опивки, окурки, очистки, ошметки, обмылки, обмусолки, очитки, овидки, ослышки и обмыслевки…» [Толстая 1997, 269].
Уровень лексики обладает самым большим потенциалом в области языковой шутки [Санников, 342]. Прежде всего, сюда мы отнесем игру с фразеологическими единицами и все виды их преобразований, найденных в текстах.
«Он уже размечтался о телевизионном изображении, о фестивалях, кроссах дружбы, вручении олимпийских медалей, установке поздравительных статуй на родине – в мраморе по шею, в бронзе по титьки, в граните, с мечом в руках, в пятиэтажный рост» [Толстая 1997, 262].
Здесь языковая игра затрагивает выражение «в полный/человеческий рост». Выбор эпитета тут достаточно очевиден: размах воображения героя настолько велик, что обычные мерки его не устраивают. Замена призвана усилить комический эффект путем гиперболизации представляемого Спиридоновым. Включение числового компонента во фразеологизм позволяет усилить его значение, образность, выразить эмоционально-экспрессивную оценку.
Преобразованные таким образом устойчивые соединения выполняют различные стилистические функции: служат средством образности и выразительности речи, употребляются для конкретизации значения, расширения семантики, способствуют более глубокому раскрытию описываемых явлений. Лексика, используемая Т. Толстой в ранней прозе, достаточно разнородна. Автор часто использует слова разных стилей в пределах одного предложения. Это является одной из отличительных черт ее манеры письма. Преобразованные таким образом устойчивые соединения выполняют различные стилистические функции: служат средством образности и выразительности речи, употребляются для конкретизации значения, расширения семантики, способствуют более глубокому раскрытию описываемых явлений. Приведем пример.
«Сейчас вступят товарищи тулумбасы в город Р., вверенный попечению моему: рухнут столбы и затрещит кровля, зашатаются стены и разверзнется земля, черным дымом задымятся сберкассы и небесный огонь пожрет жилконторы и отделы государственного страхования, если хоть мельчайшая валютная единица коснется десницы хоть ничтожнейшего из наших соотечественников» [Толстая 1997, 256].
Мы можем увидеть использование высокого и низкого стилей. Здесь мы также можем усмотреть реминисценцию религиозного текста «Откровение Иоанна Богослова». Фрагменты, написанные высоким стилем («черным дымом задымятся», «разверзнется земля») перемежаются названиями советских реалий («жилконторы», «сберкассы» и т.д.), что и вызывает комический эффект.
Говоря об уровне синтаксиса, стоит отметить, что наибольшей «популярностью» пользуется прием парцелляции. Приведем пример из рассказа «Петерс». Здесь передается гипотетический разговор между главным героем и девушкой, в которую он влюблен. Парцелляция помогает передать волнение героя. В этом примере мы можем найти и явление синтаксической компрессии – т.е. опускание высоко вероятного члена предложения (в данном случае, сказуемого – «так меня бабушка» – вероятно, опущен глагол «называла»).
«Подойти на ватных ногах, протянуть ватную ладонь: «Пе-тер-с?» («Какое странное имя?» – «Так меня бабушка?» – «Почему бабушка?» –«Немножко немецкий?» – «Вы знаете немецкий?..» – «Нет, но бабушка?)»
[Толстая 2005, 174]
Проведенный нами анализ языковых средств, используемых для образования языковой игры, показал, какие из них наиболее часто и многообразно представлены в ранней прозе Толстой.
Диапазон средств, создающих языковую игру, достаточно широк, наблюдается их совмещение в одном текстовом отрывке. Мы пришли к выводу, что большее количество проявлений языковой игры актуализируется на синтаксическом, лексическом и словообразовательном языковых уровнях. Фонетический, графический и морфологический уровни используются не так активно, хотя и демонстрируют интересные примеры игровых трансформаций.
Языковая игра – один из ключевых приемов Татьяны Толстой. Возможно, что на эту особенность поэтики писательницы повлияли факты ее биографии. В 1990 году Толстая уехала в США, где некотрое время преподавала русскую литературу и одновременно сотрудничала с рядом местных журналов. Синтез англоязычной и эмигрантской русскоязычной среды оказал прямое влияние на формирование авторского стиля писательницы. Языковые игры черпаются из услышанной ею на улицах и в магазинах разговорной речи соотечественников, для которых смелое комбинирование русских слов с английскими, языковые ошибки, а также создание ситуативных неологизмов становились нормой.
Арсенал языковых средств, используемых для создания языковой игры, весьма ранообразен [РРР,198, 184]. Данное замечание относится и к прозе Толстой. Приступим к описанию найденных нами примеров языковой игры. Прежде всего, стоит отметить, что в статье приведены и прокомментированы лишь самые яркие примеры, найденные на материале трех рассказов.
Говоря об уровне фонетики, стоит отметить, что звуковой облик текста является важным компонентом при восприятии читателем. Еще в древности античные риторики советовали авторам уделять большое внимание фонетической обработке произведения. Однако в наше время примеры языковой игры на фонетическом уровне встречаются не так часто [Санников, 124]. Рассмотрим некоторые из них.
Прежде всего, в рассказах встречаются примеры ономатопеи.
«Посмотрели: чему там стажироваться? – там и стажироваться-то нечему, а не то что со скотиной бороться: рога, хвосты, копыта, рубец и сычуг, помет и вымя, му-у-у и бэ-э-э, страшно подумать, а против корявого этого воинства – всего-то: столбик живой темноты, кусочек мглы, дрожащий от холода, карие собачьи глаза – и все, и больше ничего» [Толстая 1997, 245].
Этот механизм интересен тем, что в один ряд с терминами животноводства встраиваются звукоподражания, как минимальные смысловые элементы. Именно из-за наращения однородных членов возникает некий эффект обманутого ожидания – ономатопея здесь кажется неожиданным приемом. Еще одним приемом языковой игры на фонетическом уровне является использование скороговорок. Однако стоит отметить, что этот прием достаточно редок и встречается в найденном материале всего один раз. Здесь он также совмещается с приемом рифмовки текста. Скороговорка дополнительно ритмизует текст.
«Едут греки через реки, через синие моря; все варяги едут в греки, ничего не говоря. Холодок бежит за ворот, пасть разинул соловей: не сдается лютый ворог милой родине моей» [Толстая 1997, 267].
На уровне словообразования можно отметить не очень большую активность. Новые слова, образованные по продуктивным моделям, органично встраиваются в текст. Окказионализмы воспринимаются читателем как привычные из-за большого скопления схожих по строению слов.
«Он, плакатный, знает свое место: оно сзади, в дверях, у порога, – и одна ненарисованная нога уже нашаривает ступеньку вниз, обратный ход, путь к отступлению; это то место, куда швыряют, так уж и быть, обноски, обрезки, объедки, опивки, окурки, очистки, ошметки, обмылки, обмусолки, очитки, овидки, ослышки и обмыслевки…» [Толстая 1997, 269].
Уровень лексики обладает самым большим потенциалом в области языковой шутки [Санников, 342]. Прежде всего, сюда мы отнесем игру с фразеологическими единицами и все виды их преобразований, найденных в текстах.
«Он уже размечтался о телевизионном изображении, о фестивалях, кроссах дружбы, вручении олимпийских медалей, установке поздравительных статуй на родине – в мраморе по шею, в бронзе по титьки, в граните, с мечом в руках, в пятиэтажный рост» [Толстая 1997, 262].
Здесь языковая игра затрагивает выражение «в полный/человеческий рост». Выбор эпитета тут достаточно очевиден: размах воображения героя настолько велик, что обычные мерки его не устраивают. Замена призвана усилить комический эффект путем гиперболизации представляемого Спиридоновым. Включение числового компонента во фразеологизм позволяет усилить его значение, образность, выразить эмоционально-экспрессивную оценку.
Преобразованные таким образом устойчивые соединения выполняют различные стилистические функции: служат средством образности и выразительности речи, употребляются для конкретизации значения, расширения семантики, способствуют более глубокому раскрытию описываемых явлений. Лексика, используемая Т. Толстой в ранней прозе, достаточно разнородна. Автор часто использует слова разных стилей в пределах одного предложения. Это является одной из отличительных черт ее манеры письма. Преобразованные таким образом устойчивые соединения выполняют различные стилистические функции: служат средством образности и выразительности речи, употребляются для конкретизации значения, расширения семантики, способствуют более глубокому раскрытию описываемых явлений. Приведем пример.
«Сейчас вступят товарищи тулумбасы в город Р., вверенный попечению моему: рухнут столбы и затрещит кровля, зашатаются стены и разверзнется земля, черным дымом задымятся сберкассы и небесный огонь пожрет жилконторы и отделы государственного страхования, если хоть мельчайшая валютная единица коснется десницы хоть ничтожнейшего из наших соотечественников» [Толстая 1997, 256].
Мы можем увидеть использование высокого и низкого стилей. Здесь мы также можем усмотреть реминисценцию религиозного текста «Откровение Иоанна Богослова». Фрагменты, написанные высоким стилем («черным дымом задымятся», «разверзнется земля») перемежаются названиями советских реалий («жилконторы», «сберкассы» и т.д.), что и вызывает комический эффект.
Говоря об уровне синтаксиса, стоит отметить, что наибольшей «популярностью» пользуется прием парцелляции. Приведем пример из рассказа «Петерс». Здесь передается гипотетический разговор между главным героем и девушкой, в которую он влюблен. Парцелляция помогает передать волнение героя. В этом примере мы можем найти и явление синтаксической компрессии – т.е. опускание высоко вероятного члена предложения (в данном случае, сказуемого – «так меня бабушка» – вероятно, опущен глагол «называла»).
«Подойти на ватных ногах, протянуть ватную ладонь: «Пе-тер-с?» («Какое странное имя?» – «Так меня бабушка?» – «Почему бабушка?» –«Немножко немецкий?» – «Вы знаете немецкий?..» – «Нет, но бабушка?)»
[Толстая 2005, 174]
Проведенный нами анализ языковых средств, используемых для образования языковой игры, показал, какие из них наиболее часто и многообразно представлены в ранней прозе Толстой.
Диапазон средств, создающих языковую игру, достаточно широк, наблюдается их совмещение в одном текстовом отрывке. Мы пришли к выводу, что большее количество проявлений языковой игры актуализируется на синтаксическом, лексическом и словообразовательном языковых уровнях. Фонетический, графический и морфологический уровни используются не так активно, хотя и демонстрируют интересные примеры игровых трансформаций.
Abstract
The article reviews the receptions and functions of the language game on different levels of organization of the text: ranging from means of phoneticsand ending with the syntactic level. The relevance of the article is explained by the fact that the
the language game phenomenon needs to be comprehensively studied, because this technique largely “deautomatizes” the reader’s perception of the text. The purpose of the work is to identify the characteristic of the language game of early prose of T.N. Tolstaya. This article will be useful to students, as it studies the material of the prose of the Т. N. Tolstaya, so it can be used to trace the general trends characteristic of modern Russian writers.
Список использованных в работе сокращений
РРР — Русская разговорная речь. Общие вопросы. Словообразование. Синтаксис. М.: Наука, 1981.
Список использованной литературы
Витгенштейн Л. Философские исследования // Философские работы: В 2-х ч. М.: Гнозис, 1994. Ч. 1. С. 75–319.
Земская Е.А., Китайгородская М.В., Ширяев Е.Н. Русская разговорная речь. Общие вопросы. Словообразование. Синтаксис. М.: Наука, 1981. 276 с.
Санников В.З. Об истории и современном состоянии русской языковой игры // Вопросы языкознания. №4. 2005. С. 3–20
РРР — Русская разговорная речь. Общие вопросы. Словообразование. Синтаксис. М.: Наука, 1981.
Список использованной литературы
Витгенштейн Л. Философские исследования // Философские работы: В 2-х ч. М.: Гнозис, 1994. Ч. 1. С. 75–319.
Земская Е.А., Китайгородская М.В., Ширяев Е.Н. Русская разговорная речь. Общие вопросы. Словообразование. Синтаксис. М.: Наука, 1981. 276 с.
Санников В.З. Об истории и современном состоянии русской языковой игры // Вопросы языкознания. №4. 2005. С. 3–20
Список использованных источников:
Толстая Т.Н. Петерс // Толстая Т.Н. Любишь — не любишь: Рассказы. М.: Оникс, 1997. С. 163-178.
Толстая Т.Н. Лимпопо // Толстая Т.Н. Река Оккервиль: Рассказы. М.: Подкова, 2005. С. 239-287.
Аnna Perevoznikova, Saint Petersburg State University
Edited by Natalia Pushkareva Saint Petersburg State University and Tatiana Naydina, Tamkang University