Интерференция
***
Енот-полоскун
моет сахарок
в реке.
Поэт
затягивает корсет слова
на мысли.
Ребенок
надувает шарик
и
Большой Взрыв –
пустой звук.
***
когда у поэзии разрывались слабые человеческие легкие
от переизбытка кислорода из небесных сфер и позёмной пыли,
человечеству понадобился новый герой,
и на поле сражения с забвением и небесконечностью бытия
вступил, как Пересвет,
киборг по имени Пригов
с датчиками вместо глаз
и лазерным принтером вместо рта.
из его динамиков полилось,
а потом пошел пар,
который издалека можно было принять за дым завода,
поднимающийся до самых далеких небесных сфер.
дым учуяла некая Анна, женщина-и-палиндром,
и выронила сквозь облака перчатку,
которую киборг натянул на единственную металлическую руку,
несмотря на жаркий московский июль.
фатальный перегрев всего организма
был неизбежен,
но, кто знает,
может быть,
совершенно случайно,
они встретились в тот же день
по ту сторону слишком уж человеческого.
молитва
к тебе обращаюсь на самом древнем наречии из моего арсенала мирного времени
аааааээээээииииииииииооооооооууууууууу
пещера твоего мягкого неба наполняется звуком в ответ
аааааээээээииииииииииооооооооууууууууу
(о саркофаг бесконечного полдня)
этому богословскому шифру меня научила хормейстер
колокольная юбка
разминка на каждом уроке она подбрасывает мячики гласных до неба мы ловим мы отзываемся
а-а э-э и-и о-о у-у
мы лес голосов а кто она как её звали её заводилу игры?
лиственница на опушке, на краешке самом
*
мне сегодня приснилось
поле минное плоское как тарелка под гжель расписная
кто это кажется
я
и не вспомнить порядок ли гармонический ряд кварто-квинтовый круг
у голоса вырезали обертоны
эксперимент на живом горле на собственной песне
откуда-то издали донеслось
…….
но расплескалось в полете
только последнее уууууууууу растянулось
пустой бельевой веревкой небу насквозь
***
Берег реки,
Маленькой до того, что почти безымянной.
Вдруг пятна процеженного берёзами света
Гавкают и несутся
За край
Кадра.
Пока я шарю смартфон –
Последнеесловотехники –
Мне остаётся пейзаж
С убежавшей собакой.
Лай растерянно затихает, кряканье вдалеке.
Остаётся латынь охотничья,
Апофатика.
Враки, попросту говоря.
***
Интерференция в тонких
Пленках души,
Только окуклившейся и уже
Ars longa.
Vita nova
Сухим лавровым листочком,
Мушиным крылышком,
Лежащим
На подоконнике.
***
прятки теней и света
в инее на стволе
невесомая тяжесть снега
пригибает к земле ветки
ведет аркада
вдоль улицы до угла
бабушка здесь когда-то
жила
***
Что там, под ночным снегом?
Конечно, не мертвая лошадь —
Промерзший автомобиль
(Ветер елозит по сиденьям,
Сумерки разлеглись поперек).
Вот я стою.
Вот я смотрю ему в лобовое.
Мы переглянулись не до конца:
Заиндевевшие, занесенные снегом фары
Лунно посверкивали под фонарями,
Будто высматривали автомеханика.
***
Нежное, неустойчивое сопрано:
голос течет поверх двора и гитарного боя,
девочка будто поет Осанну,
играя Цоя.
Ей снится, что Цой приходит к ней и ложится
рядом, прямиком на скамейку,
и спит с ней, хотя на деле никто не спит с ней,
и ей немного неловко – он такой красивый, хотя и мертвый,
и двор такой красивый, пускай и грязный,
в бычках весь, и мертвая кошка мяучит и умывается,
а сон то прозрачно-ясный, то, как сугробы, вязкий,
а то звенит, как G7, по-апрельски, и пахнет сиренью по-майски.
Anastasiya Golovanova, Saint Petersburg State University
Edited by: Gazinur Gizdatov, Kazakh Ablai Khan University of International Relations and World Languages and Olga Burenina-Petrova, University of Zurich & University of Konstanz