Фотографии времени
Рецензия на книгу Андрея Аствацатурова «Не кормите и не трогайте пеликанов»
Последний роман Аствацатурова вышел весной 2019 года. В этом году книга вошла в шорт-лист «Национального бестселлера» и «Ясной поляны». О том, чем примечателен новый роман серии «Интеллигент Аствацатуров» – Ксения Прихотько
Аствацатуров А. Не кормите и не трогайте пеликанов: роман / Андрей Аствацатуров. М.: Издательство АСТ: Редакция Елены Шубиной, 2020.
–––––––––––––––––––
На обложке последнего романа Аствацатурова, вышедшего в «Редакции Елены Шубиной», красуется малиново-лаймовый пеликан в крапинку. По очкам легко догадаться, что перед нами – очередная метаморфоза автофикционального персонажа Аствацатурова, меняющего физический облик в зависимости от заглавия книги. От романа к роману варьировались и задние планы вокруг центральных фигур. В этот раз фоном для пеликана служит то ли Санкт-Петербург, то ли Лондон, то ли Нева, то ли Темза; в общем, вполне стандартный пейзаж, улучшенный наводнением, так знакомый по другим обложкам серии.
Если с героем, обстоятельствами места «Пеликанов…» все понятно до раскрытия книги, то выяснение обстоятельств времени требует чуть больших усилий. На романной поверхности – любовная история, разворачивающаяся в начале 2000-х: интеллигентный Он, развратная Она, чужой Лондон, родной Петербург… История о спасении падшей женщины стара как мир, а помещенная в скобки нулевых и вовсе кажется тривиальной. Однако в глубине этого постановочного кадра – постоянно движущиеся и наслаивающиеся друг на друга пласты истории, культуры, литературы, пытающиеся то и дело всплыть на поверхность настоящего.
Вот, скажем, Он и Она сидят в блумсберийском парке. Сознание героя-интеллектуала тут же пробуждает духов Блумсберийского кружка, постепенно в фокусе сознания персонажа оказывается одна фигура Томаса Элиота, ему вспоминается небольшой литературный анекдот об Элиоте и Генри Миллере. Однако все это – в прошлом, в настоящем рядом с героем – живая женщина, которая больше всего хочет сиюмитнуго – пить, есть, спать.
Для героя-интеллектуала, несомненно, читавшего Элиота и Миллера, городские локации, нагруженные культурными смыслами, становятся чем-то, вроде временных дыр. При приближении к ним пульс рассказа замедляется, и мы погружаемся вглубь культуры, истории, прошлого, в общем, в пучину того хаоса, который часто прячется за обманчивой статикой, за Present Simple. Вот прекрасный Сент-Джеймсский парк, подобно женщине, раскинувший во все стороны газоны. На поверхности пейзажной зарисовки – иллюзорная упорядоченность, гигиеничность. Однако откуда-то из глубины кадра выплывает хаос прошлого, и перед нами – серия бывших когда-то метаморфоз того же пространства: лепрозорий, зверинец, охотничьи угодия…
В фотографии есть специальное слово для обозначения эффекта наложения в одном кадре нескольких объектов и действий, в реальности протекавших в разных местах и в разное время – мультиэкспозиция. Кажется, в последнем романе Аствацатурова мы сталкиваемся с подобным приемом наложения временных пластов на одно пространство довольно часто. На переднем плане – культурные знаки, на фоне которых рядовому туристу было бы достаточно сфотографироваться на память. Герой «Пеликанов…» же видит фоном не место, а саму память: столетия, выплывающие на него из темноты.
Европа, деление времени на пришлое и настоящее, упорядоченность, гармония вообще, в конце концов, – все это иллюзия, намекает нам герой-петербуржец, не понаслышке знакомый с провальными проектами по подчинению природы цивилизации. Встреча с древним и родимым хаосом – вот то, ради чего стоит жить. И вот то, почему он в конце уходит от маниакально склонной к порядку Наташи к непредсказуемой Кате с глазами ведьмы.
«Не кормите и не трогайте пеликанов» – номинально история о том же нервном лирическом герое Аствацатурова, событийно, мотивно связанная с предыдущими романами писателя. По-прежнему вокруг героя в очках крутится абсурдный мир больших городов, в которых сильнее чувствуешь страх и одиночество. По-прежнему мир настоящего кажется ему набором текстов прошлого. По-прежнему герой откликается на зов хаоса, который если и можно упорядочить, то только сделав объектом творчества.
Вот только кажется, что в центре именно этой книги из знакомой нам серии оказывается вовсе не герой, не героиня, не причудливые бодлеровские урабанистические зарисовки и не академические сплетни.
Кажется неслучайным, что впервые в заглавии аствацатуровского романа встречается предикат. Возможно, если б мы, рассматривая обложку, обратили внимание именно на это, то поняли бы раньше: в фокусе последнего романа Аствацатурова, как в центре кадра с мультиэкспозицией, – не фигура в очках, а время. Время, бесконечно и вечно откликающееся на голос всякого чуткому к нему.
Ksenia Prikhotko, Saint Petersburg State University
Edited by Natalia Pushkareva, Saint Petersburg State University and Olga Burenina-Petrova, University of Zurich