В КОРОБКЕ
Эк ее, дубинноголовая какая!
Николай Гоголь «Мертвые души»
Доброй души человек, милый читатель, бывало ли, когда бы сели Вы в бричку да поскакали на тройке далеко, а вокруг не видно ни душеньки, на травинки, и только возничий барахтается перед глазами. Так и мы, гонимые страшною бурею, оказались незнамо где.
В глуши этой нельзя было разглядеть ровным счетом ничего: густая ночь будто бы съела все дома в округе. Только лай целой стаи собак известил нас, что уткнулась бричка в помещичий забор, и ехать далее решительно некуда; а не было бы собак, дак и дом был бы вовсе неприметный: простая деревянная изба, вся серая да измокшая под дождем. Видно, однако, что горит свет желтоватый с обратной стороны дома, будто бы прячется: так незаметным и остается от глаз путника, заблудшего в глуши.
Тетка-то долго бранилась, пока не поняла, что к ним просятся дворянин, да и впустила наконец.
Первое, что заметно – не глазом, сам бы ты, читатель, от одного вдоха почуял – затхлый запах пареного лука с кожурой, что пытались скорее спасти от гниения. И все такого же желто-пожухлого вида вокруг, как и сама эта пареная кожура: старые, где-то пооблезлые, обои; на стенах выцветшие картинки каких-то птиц – казалось, что до того, как хозяйка приказала приколоть этих несчастных птах на стену, нерадивая девка поставила на одну из этих картинок (то ли с куропаткой, то ли с кобчиком) отвар для пяток хозяйкиных – да и пролила каплю-другую, и расплылись они по птахе, так и засохли. В комнате между окон висели небольшие зеркала в медных рамках, покрытых столетней патиной, за каждым зеркалом же – ненужное, но будто бы иногда пригождавшееся – барахло: то письмо с размытыми (отваром для пяток!) чернилами, то неполная колода потрескавшихся карт, то еще что.
Все казалось таким закрытым, спрятанным, будто боялось показаться, выйти на свет. Все в этой комнате всегда было в потемках, ясно ничего не было видно. Читатель бы почувствовал себя здесь в закрытой коробке.
Вошла хозяйка. Эта женщина сама была такая же квадратная и непримечательная, как ее дом. Казалось, что у нее даже и нормальной одежды в шкафах не было: только чепцы всевозможных выкроек, дырявые в разных местах чулки, носки без пары и прожженные панталоны. Но и несмотря на все дырки, вещи эти хитро прятали то целковики, то пятачки, то полтинники, и все хозяйка помнила, где что лежит и где копейку взять можно.
Как бы ни впивался запах лука в нос, как бы эта старуха ни была пропитана своим отваром, какой бы квадратно-глупой она ни казалась, а все-таки деваться некуда. Все-таки и здесь повезло нам, читатель, и не бросил нас на улице русский человек, а принял в свой дом, закрытый ото всех глаз посторонних.
Alisher Khonkulov, Novosibirsk State University
Edited by Olga Burenina-Petrova, University of Zurich & University of Konstanz and Gazinur Gizdatov, Kazakh Ablai Khan University of International Relations and World Languages